Дорога славы [Дорога доблести] - Роберт Хайнлайн

– Милорд любовь! – Она ревела в открытую.

– Извини. Надо найти пару ботинок. Посмотрим, далеко ли я смогу их зашвырнуть.

Я вел себя гнусно, как мог вести себя только мужик с раненой гордостью.

– Пожалуйста, Оскар, ну, пожалуйста! Выслушай меня сначала!

Я тяжело вздохнул.

– Говори.

Она схватила меня за руку, да так крепко, что если бы я попытался высвободиться, те потерял бы пальцы.

– Выслушай меня. Любимый мой, все было не так, Я знала, что ты не откажешься от нашего похода, пока он не кончится или пока мы не умрем. Я ЗНАЛА! У меня не только были сообщения за несколько лет до того, как я тебя вообще увидела, но мы ведь еще делили и радость, и опасность, и трудности; я знала тебе цену. Но если бы такое понадобилось, я опутала бы тебя сетью из слов, убедила бы согласиться лишь наполовину – пока не кончится поход. Ты романтик, ты согласился бы. Но милый, милый! Я ХОТЕЛА выйти за тебя замуж… связать тебя с собой по ТВОИМ правилам так, чтобы… – она остановилась сглотнуть слезы, – так, чтобы когда ты увидел все это – и это, и то, и все, что ты зовешь «своими игрушками», – ты ВСЕ РАВНО остался бы со мной. Это была не политика, это была любовь, любовь нерассуждающая и романтическая, любовь к самому тебе, милый.

Она уронила голову в сложенные ладони, и мне было едва ее слышно.

– Но я так мало знаю о любви. Любовь, как бабочка, что светит там, где сядет, и улетает, когда вздумается; цепями ее никогда не удержишь. Я согрешила, я попыталась удержать тебя. Знала я, что это нечестно, теперь я вижу, что это было грубо по отношению к тебе.

Стар с вымученной улыбкой на лице подняла взгляд.

– Даже у Ее Мудрости нет мудрости, когда в ней затронута женщина. Но, хоть я и глупая баба, я не настолько упряма, чтобы не понимать, что причинила вред любимому человеку, когда меня тычут в это носом. Пойди, пойди, принеси свою саблю; я перепрыгну через нее обратно, и рыцарь мой освободится из своей шелковой клети. Идите, милорд Герой, пока дух мой тверд.

– Сходи достань собственную шпагу, болтушка. Давно уже пора задать тебе трепку.

Внезапно она рассмеялась, как девчонка-сорванец.

– Но ведь моя шпага осталась в Карт-Хокеше, милый, Ты разве не помнишь?

– На этот раз ты не уйдешь!

Я сцапал ее. Стар увертлива, хоть и не малютка, и мускулы у нее на удивление. Но у меня преимущество в весе, да и боролась она не так упорно, как могла бы. Но все-таки я и кожу попортил, и синяков нахватался, прежде чем зажал ее ноги и завернул одну руку за спину. Я от души выдал ей пару шлепков, по силе как раз, чтобы каждый палец розово отпечатался, а потом интерес у меня пропал.

Вот и скажите мне эти слова вышли прямо из ее сердца или это была игра самой умной женщины Двадцати Вселенных?

Стар сказала:

– Я рада, мой прекрасный, что грудь у тебя не то что у некоторых, не собирает царапины, как полировка.

– Я еще ребенком был красив. Сколько грудей ты уже проверила?

– Так, вразброс, для примера. Милый, ты решил оставить меня?

– Пока да. Сама понимаешь, при условии хорошего поведения.

– Я бы предпочла, чтобы меня оставили при условии плохого поведения. Однако, пока ты в хорошем настроении – если я не ошибаюсь, – мне лучше рассказать тебе еще кое-что и принять порку, если она неизбежна.

– Ты слишком торопишься. Один раз в день – это максимум, ясно?

– Как вам угодно, сударь. Да, сэр, господин начальник. Я прикажу утром, чтобы привезли мою шпагу, и ты можешь лупить меня ею в любое свободное время, если уверен, что сможешь меня поймать. Но это я должна высказать и сбросить бремя со своей груди.

– Ничего на твоей груди нет. Если только не считать…

– Ну подожди! Ты ходишь к нашим врачам?

– Раз в неделю.

Самым первым, о чем распорядилась Стар, было исследование моей особы, настолько тщательное, что осмотр призывников в сравнении с ним стал казаться поверхностным.

– Главный мясник твердит, что у меня не залечены раны, но я ему не верю; никогда не чувствовал себя лучше.

– Он тянет время, Оскар, по моему приказу. Ты здоров, я работаю достаточно умело и лечила тебя со всей тщательностью. Однако, милый, я поступила так из эгоизма, и ты сейчас должен сказать мне, не обошлась ли я опять с тобой грубо и несправедливо. Я признаю, что действовала исподтишка. Но намерения у меня были добрые. Тем не менее, как первый урок моего ремесла, я знаю, что добрые намерения являются источником больших бед, чем все остальные причины, вместе взятые.

– Стар, о чем ты толкуешь? Источником всех бед являются женщины.

– Да, любимый. Потому что они постоянно полны добрых намерений и могут это доказать. Мужчины иногда поступают, исходя из рассудочно-эгоистических побуждений, а это безопаснее. Но не часто.

– Это потому, что половина их предков женского пола. Почему же я получал назначения на прием к врачам, если они мне не нужны?

– Я не говорила, что они тебе не нужны. Но ты можешь так не считать. Оскар, ты уже давно проходишь курс долгожизни. Она смотрела на меня, будто готовясь к защите или отступлению.

– Черт возьми, вот это да!

– Ты против? На этой стадии все еще можно поправить.

– Я об этом не думал.

Я знал, что на Центре можно пройти курс долгожизни, но знал и то, что он строго ограничен. Его мог получить любой – прямо перед эмиграцией на малонаселенную планету. Коренные жители должны стариться и умирать. Это было одним из немногих дел, в которых один из предшественников Стар вмешался в местное управление. Центр с практически побежденными болезнями и огромным достатком, как магнит, влекущий миллионы людей, становился уже перенаселенным, особенно когда среднестатистический возраст умирания подскочил от долгожизни до небес.

Строгое это постановление проредило толпы. Некоторые проходили курс долгожизни рано, переступали сквозь Врата и пытали счастья в диких местах. Большинство дожидалось того самого первого звонка, который доносит до сознания мысль о смерти, а потом решали, что они не слишком стары для перемен. А были и такие, что не сдавались и умирали, когда приходило их время.

Первый звонок был мне знаком; мне его прозвонил тот боло, в джунглях.

– Знаешь, у меня, кажется, возражений нет. Она с облегчением вздохнула.

– Я не была в этом уверена, но не надо было подмешивать его тебе в кофе. Я заслуживаю шлепка?

– Мы включим это в список того, что ты уже заработала, и выдадим тебе все сразу. Может, тебя и не покалечит. Стар, а какова продолжительность долгожизни?

– На это нелегко ответить. Очень немногие из тех, кто прошел ее, умерли в постели. Если ты будешь жить такой деятельной жизнью, в какой я – судя по твоему темпераменту – уверена, то очень маловероятно, что ты умрешь от старости. Или от болезни.